Украинский театр умер

По крайней мере, его промосковская версия. Рождение нового украинского театра является лишь вопросом времени

Мысли, изложенные ниже, — попытка взглянуть на четыре месяца активной фазы военного вторжения и среди общего театра военных действий выделить (или, по крайней мере, попытаться это сделать) театральный сегмент во всем его многообразии.

Предложенная форма легла в основу моего доклада в рамках образовательной платформы XXIV Международного театрального фестиваля "Мельпомена Таврии", о котором пойдет речь ниже.

Итак, театр — как жизнь, поэтому закономерно будет предположить применение психологического паттерна восприятия события человеком на целый театральный сегмент.

Отрицание

Основное отличие "гадания" от "прогнозирования" в источниках информации, которыми пользуются в том и другом случае. Верить или не верить в вероятность военного вторжения было "гадальной" категорией. Одновременно прогнозирование ставило вопрос совсем иначе: исходя из разведданных и предупреждений иностранных партнеров, вероятность вторжения была вполне вероятной. Каковы же наши действия в наименее желанном варианте?

И подобный кейс — реальность для более адаптированных и менеджерско-прокачанных сфер (например, одним из вопросов декабрьской стратегической сессии Ukrainer была разработка пошаговых инструкций по переориентации работы ресурса в случае вторжения). Для театрального пространства 24 февраля преимущественно оказалось неожиданным. Большинство театров отыграли плановые представления накануне, десяток премьеров остались за полшага до выпуска в планах так и незавершенного февраля. А три театра на март 2022-го анонсировали свежие постановки по Федору Михайловичу Достоевскому (два со статусом национального, один — академический).

Одним словом, возражение — в явном виде. Игнорирование вполне возможного варианта развития событий; удельный вес драматургии оккупанта (войне в Украине уже восьмой год); толерантность к русскому языку и культуре (лихие песни Вики Цыгановой и стон загадочной русской души звучали с самого сердца столицы).

Злость

По закону военного времени становится возможным то, чего в мирном времени не добиться. С первыми бомбами, попавшими в мирные украинские города, прямо 24 февраля Николаевский художественный академический театр, а за ним Харьковский театр им. Александра Пушкина, Одесский академический драматический театр и Национальный академический театр драмы им. Леси Украинки "навели марафет" и в течение недели наконец-таки избавились от слова "русский" в своих названиях. Сейчас формально, но с последующим запуском процедуры легитимации.

Но на реальность искусство уже потеряло возможность влиять. Появились первые имена погибших во время российского нападения. Конкретные имена актеров, которые уже никогда не выйдут на сцену. Из оккупированных городов приходят сообщения о похищении и пытках людей искусства. Хроники войны наполнились кадрами поврежденных театров Киева (после обстрела Лукьяновки), Харькова (досталось и театру кукол, и оперному). Сброшенная сверхмощная бомба на Донецкий драмтеатр в Мариуполе заставила мир затаить дыхание от настольки варварского цинизма. Надпись "Дети", подобно мариупольской, появилась перед культурными заведениями разных городов мира.

Люди театра покинули актерство и режиссерство. С оружием в руках, на волонтерских постах, на культурных фронтах театр злился и возмущался, сопротивлялся, защищался, кормил. И все это далеко не фигуры речи. Оружие — вовсе не бутафорское, а убежище, если и на сцене — совсем не декорационное. Театры Львова, Полтавы, Ровно, Франковска и других городов стали волонтерскими штабами, хостелами, шелтерами. Спектакли уступили место оперативным импровизациям, в которых приходилось без режиссеров и драматургов снова и снова решать вопросы to be or not to be.

Торг

Условно мирная жизнь континентальной Европы последние 80 лет, где вооруженные конфликты носили разве что региональный характер, основы культурной дипломатии, искусство переговоров и социальное развитие привели к тому, что играть в царя горы с позиции силы прекратили. Более того, сама такая возможность рассматривалась не более, чем сцена из пьесы, которую приходилось трактовать через аналогии мирной жизни.

Этап переговоров прошел и украинский театр. Национальные и отраслевые союзы выступили с открытыми письмами в аналогичные структуры России. Актеры записали обращение к коллегам и еще вчера партнерам по съемочным площадкам. Делали это персонально и коллективно. Говорили и аргументировали, пытались достучаться и докричаться. "О чем вы теперь будете ставить свои представления?" — задавали ключевые вопросы.

Цивилизационные достижения переговоров наталкивались на глухую стену, построенную на тотальной зависимости искусства от руководящей линии Кремля, обильно сдобренной пропагандой и покрытой толстым одеялом ледяного страха.

Произошло разрушение непоколебимых авторитетов. Сошли на ноль "владельцы дум", которые по причине собственной несуразности или по давлению обстоятельств высказали антиукраинскую позицию.

Процесс разговоров и поисков "хороших русских" маргинализировался и сошел на нет с повестки дня (с отдельными всплесками наиболее зашкварных случаев).

Депрессия

На фоне остановленной, а иногда разрушенной жизни (в том числе и театральной), минимизированного творческого процесса, переквалификации и постановки на грань выживания художников, театров, зонтик депрессии раскрылся во всю свою ширину. Воздержаться от эмоционального воздействия мало кому удалось.

Важными свидетельствами этого периода являются немногочисленные включения художников в медийное пространство (у кого-то все же получалось это сделать). Даже через напечатанный текст считывается отчаяние. Видеокадры особенно фиксируют язык тела — красноречивее всех слов, вместе взятых.

Принятие

Украина в войне.

Жизнь уже никогда не будет такой, какой она была до 24 февраля. Но у тех, у кого она есть, жизнь продолжается. В совершенно новых условиях, необычных реалиях, возможно, даже в совершенно новых городах и странах.

Да, театр умер. Точнее, старый, кондовый, договорняковый, конъюнктурный украинский театр умер. Со всеми его прогибами на сторону московской культуры, проросшим комплексом неполноценности и насажденной вторичносттю. Все это навсегда осталось "до".

Мостиком в будущее стал спектакль "Плохие дороги", который 9 марта 2022 объявили лауреатом Шевченковской премии. Вот она, новая дата отсчета нового украинского театра! Здесь сошлось все: и острая, как лезвие, тематика пьесы Наталки Ворожбит, и мощная режиссура Тамары Труновой, и точные актерские работы, и впечатляющая сценография, музыкальное решение, свет, звук, нерв...

От первопоказа "Плохих дорог" до Шевченковской премии — расстояние в четыре года. Совсем не комедийный спектакль, без забавных украинцев, да еще с темой в ареале Донецкого аэропорта обходили зрители "Слишком женатых таксистов" и других "высокохудожественных" произведений национальных театров. Началу диалога не способствует и театральная критико-журналистика сообщества. И вместе с тем спектакль одолевает все "плохие дороги" на пути к зрителю. Июнь — месяц гастролей "Плохих дорог" по Литве, Латвии, Германии. Полные залы и безоговорочная поддержка Украины посредством яркого, современного и конкурентоспособного художественного продукта.

Однако путь к зарубежным гастролям украинских спектаклей не был легким и очевидным. Если убрать из расчетов моноспектакли от актеров, ситуативно оказавшихся в другой стране, где они нашли возможность показать свое представление, то снова констатируем инициативность и проактивность низовых инициатив. Одна из последних премьер киевского театра Splash — "Украденное счастье" по Ивану Франко, поставленное на четыре актрисы (что стало очень важным в свете ограничений в пересечении границы). Именно методическая работа с наработанными годами и фестивалями связями составили кусочки пазла в картину, когда спектакль получил не просто разовый показ, а настоящие гастроли, сначала по Германии в апреле, а дальше — за волной информационного распространения. Первый зафиксированный выезд государственного театра — Харьковский театр оперы и балета по странам Балтии.

Художественный излом в сторону принятия ситуации внутри страны пришелся на Всемирный день театра. Именно к 27 марта свою премьеру сыграли с киевского арт-шелтера ProEnglish Theater (и сразу с трансляцией на сцене европейского международного фестиваля), свою первую работу сыграл начатый во Львове новый театр "Варта". Там, где это было возможно, театры начали возобновлять свою работу, играть спектакли на собственных площадках, в доступных просторах, в приютах для переселенцев, под открытым небом для ВСУ. В Ужгороде возобновил работу Донецкий драмтеатр, здание которого пережило бомбу "русского мира" в Мариуполе. Количество сыгранных премьер стало снова считаться двухзначными цифрами.

Самым резонансным театральным событием четырех месяцев военной агрессии стало первое заявление, а затем и проведение XXIV Международного театрального фестиваля "Мельпомена Таврии". Уникальность ситуации состоит в херсонской прописке фестиваля, куда все предыдущие 23 года собирались яркие театральные события Украины и зарубежных стран. Креативные решения оргкомитет находил и во время карантинных ограничений — фестиваль проходил на лесной сцене. Для проведения фестиваля из временно оккупированного Херсона решение должно быть еще более решительным.

Театры сыграли фестивальные представления прямо на собственных площадках (у кого такая возможность была) и партнерских (кто оказался в переселении), видеоверсии показали театры Херсона и Мариуполя (которые никаких возможностей не имели для возобновления представлений). Цифровая эра сделала возможным работу литературной и образовательной платформ фестиваля. О фестивале говорит вся Украина, Европа, Штаты, Япония. К фестивалю присоединился французский фестиваль, который в датах пересекался с "Мельпоменой". Слоган "Мельпомена Таврии — голос Херсона" вышел на уровень #savemariupol на многомиллионную аудиторию музыкального "Евровидения". Призыв #savekherson с художественного форума стал полноценной позицией культуры, которая не молчит, когда говорят пушки.

Есть ли в ресурсах украинского театра запас прочности для того, чтобы быть готовыми к подобным вызовам? Безусловно!

Готово ли украинское театральное пространство продуцировать продукт, который востребован в мире? Здесь больше "индпошив" с полки предложений об активных театрах и ряд вопросов к общей культурной стратегии.

Однако пройденный путь в пять стадий и адаптация к новым условиям свидетельствуют о том, что рождение нового украинского театра — не простая формальность, а институт становится на ноги, ищет свой собственный голос. А значит, впереди будет жизнь! Жизнь с театром, уже выполняющим совершенно новые функции, несет совершенно новые смыслы.

Эксклюзивно для Gazeta.ua