Мой дядя Василь, возможно, родился поэтом, но никто ему об этом не сказал и он стал военным — очень добрым, как бывают военные, которые не стали поэтами. Он пошел на войну мальчиком и был там ранен.
А погубили его уже наши новые времена, в которых он не захотел жить. Но до того мы еще поговорили. Он говорил такое, что кому другому я не простил бы:
— Витька, не верь, что вон выдумывают! В тридцать третьем все было не так, как они говорят. Я знаю, мне тогда шел шестой год. И была просто засуха. Потому что мы с моим другом Колей лепили на дороге мисочки из песка. Знаешь, какие миски?
А то я не знаю — какие! Выходишь на дорогу, когда там есть песок — не речной, а просто дорожная пыль, перетертая колесами. Из того песка насыпаешь конус, а в его верхушке делаешь кратер, как у погасшего вулкана. В кратер нужен напи сять. И сама собой выйдет мисочка идеальной формы, как азиатская пиала, настоящее чудо. Мы все это делали, даже девочки, в определенном возрасте. Хотя наш год не вошел в историю, как тот, когда мисочки лепил дядя.
Это была не первая и не вторая его смерть
Я так думал, а ничего не сказал ему, и правильно, иначе теперь бы пожалел. Потому что, как уже сказано, он не захотел жить. Ему это удалось аж со второй попытки — вот таким он был живучим и упрямым.
Это была не первая и не вторая его смерть. В первый раз, говорила мне его мать, моя бабка, он умер весной тридцать третьего. Его оставили на улице, чтобы назавтра закопать. Утром пригрело солнышко, и он ожил. А месяца через два, когда всем стало легче, он уже лепил мисочки с другом Колей.
Мы всегда вспоминаем дядю Василя, когда видимся с дедом Колей. Сидим в его синей веранде. Мое место — спиной к дороге. Она теперь асфальтированная, и мисочек там давно никто не лепит. Это уже забытое искусство.
2 
1
Комментарии
3