Иногда сильное потрясение — это лишь мгновение, очень короткое, будто под тобой расступилась земля и сошлась опять. Так быстро, что ты не успел провалиться в эту расселину, но успел увидеть ее глубину, где дна не видно. Аж содрогаешься, а никто же ничего не заметил, это было твое собственное землетрясение.
Недавно именно так со мной случилось.
На Подоле есть место, где два киоска рядом: в одном пирожки, в другом — кофе и сладости. Тем добром торгуют две девушки, они иногда угощают друг друга, каждая своим товаром. И вот одна из них, слышу, спрашивает у второй:
— А вот у тебя написано "рахат-лукум", а какое оно — вкусное?
Эта невинная фраза и повлекла во мне землетрясение.
Может, ничего не случилось бы, если бы это была девушка, о которой можно подумать, что она из бедных или приехала из какой-то глухомани. Но я знаю ее уже года два, следовательно, дело не в том, что это было ей недоступно. Просто ей пришло время впервые в жизни попробовать рахат-лукум. Просто — впервые.
Я тогда как раз чистил свой автомат
Вот в это мгновение земля словно раскололась и я увидел больше, чем обычно вижу на этом месте. Я чувствовал себя почти так, как невольный свидетель ее первого в жизни поцелуя. Хоть, наверное, это она попробовала раньше, чем рахат-лукум.
Следовательно, я ненароком стал свидетелем чего-то такого, что происходило с этой девушкой впервые. Это было прекрасно, но и тревожно, и вот почему. Я впервые попробовал рахат-лукум в армии — угостили солдаты-узбеки. Я тогда как раз чистил свой автомат, и вкус рахат-лукума во мне совмещается со щелканьем затвора и ощущением того, что до дембеля еще полгода, и это кажется долго. Хоть теперь это смешно, потому что после дембеля все покатилось слишком быстро. Потому и было тревожно, хотелось сказать ей, что рахат-лукум — лишь начало всего, что будет с нами потом.
Беда в том, что ты никого не можешь об этом предупредить.
2 
1
Комментарии
3