В моем взводе был солдат Ибрагим. Еженедельно, помывшись в бане, он счастливо говорил: "Как бэлый чэлавэк!". Весь взвод ржал, потому что Ибрагим — туркменский белудж, черный как негр. И белым он быть не хотел, напротив, уважал определенность в этом деле. Скажем, у нас служил Сергей, который называл себя Суреном, и за это Ибрагим его не любил:
— Так его Бог не назвал!
Сам Ибрагим на глаз отличал казанских татар от крымских, а кипчако в от узбеков, что казалось невероятным.
При этом он любил находить общее в людях. Как-то пришло пополнение — двое галичан, Иван и Богдан. Богдан был Иосифовичем, на что Ибрагим заметил:
— У меня дядя — тоже Юсуп!
А когда Ибрагим услышал, как Богдан говорит "Де йдеш, Іване?", обрадовался: "Вах!", потому что уловил знакомый синтаксис, ведь сам мне говорил всегда то же по-своему: "Гъдэ ыдошь ты, Дежера?". Так он произносил мою фамилию, будто я какой-то де Тревиль.
Смеялся, словно видел сало в борще
Конечно, были вещи, казавшиеся ему неприличными. И он деликатно молчал. Например, когда видел сало в борще, его разрывало от смеха, будто там плавало что-то, не за столом сказано что.
Или еще. В то время в Африке получила независимость страна Джибути, и на политзанятиях ее нужно было показать на карте. Ибрагим смеялся, словно видел сало в борще, и не показывал Джибути.
Не то, чтобы в его голове не было места географии. Напротив. За полгода до дембеля у него появилась игрушка. Он часто вслух считал: "Сентабр-октабр-ноябр — Ибрагим едэт домой!". А дальше перечислял станции до Ашхабада. Я их все уже забыл, кроме тех, что после Ашхабада: "Йолотан, Топхана, Мары, колхоз имени Чапаева — вах, Ибрагим уже дома!". Вот так. А Джибути не хотел показывать.
2 
1
Комментарии
4