— Вчера пошла посмотреть, чего там на огороде делается. Только с сапкой стала — пуля над головой прямо прожужжала, я так и упала на землю. Домой ползком выбиралась. На той стороне (позиции боевиков ДНР. — ГПУ) хлопцы так развлекаются — стреляют по мирным, — говорит женщина лет 50 в зеленых кофте и платке.
Под кофтой — синее платье, теплые черные лосины. Обута в резиновые фиолетовые тапки на носки. Имя называть боится. Говорит, всю жизнь прожила в поселке Зайцево Бахмутского района Донетчины.
В 14:00 семь местных активистов собрались в центре возле одноэтажки с деревянным крыльцом. В заборе выломлен штахет. Там — гуманитарный штаб группы гражданско-военного сотрудничества оперативно-тактической группировки "Донецк". Военные выгружают из белого "Форда" мешки со свежим хлебом и кипы газет.
— Собак у нас почти не осталось, — женщина отгоняет черного косматого пса, который вертится под ногами. — Много посрывалось с цепей и разбежалось — боятся обстрелов. Весной этого года над нашей двухэтажкой "Грады" летали. У соседа собака от разрыва сердца в ту ночь умерла. Хотелось, чтобы дом в землю провалился — не так страшно.
Двое мужчин помогают солдатам нести мешки. Женщины показывают: ставить на кровать у стены. Берут стулья и садятся рядом.
— Это у нас как штаб. Здесь жили пенсионеры, они выехали. Дом стоял пустой, в нем поселились военные. Сами поклеили обои, убрали, — рассказывает блондинка лет 30 в джинсах и серой кофте. Волосы собраны в хвост. Называется Мариной. Нервно перебирает цепочку крестика на шее. — Мы отрезаны от мира. Школу и больницу на той стороне разбили под основу. На весь поселок — один продуктовый магазин. Цены не скажу — не хожу туда. Автобус ходит в Бахмут дважды в неделю. В полдевятого из поселка и в час дня назад. Старики не успевают поехать и получить пенсию. Обещают, что привезет мобильная бригада, но когда — не говорят.
Медиков невозможно вызвать, — продолжает. — И в мирное время 40 минут добираются. А теперь боятся обстрелов. Спасают врачи благотворительного фонда. Едут в любое время суток.
До войны все работали в Горловке на шахтах и железной дороге. Теперь работы нет. Пенсионеры получают хоть какую-то пенсию, а безработные выживают как могут.
"Красный Крест" выплачивает на человека 860 гривен. Без волонтеров не выжили бы. Привозят брезент, шифер. Есть полностью разрушенные дома. Местная власть обещает возобновить. Но когда — никто не знает. Бахает ежедневно. Перемирия не чувствуем. По вечерам страшно. Дети прячутся по подвалам. Садика нет. В школу на Опытную (соседний поселок. — ГПУ) детей возит автобус. Забирает в семь утра и привозит в пять после обеда.
— Я не могу уехать из-за здоровья. Да и кто нас ждет там. Просидишь без ничего, а потом приедешь в пустой дом. Будем здесь до конца. Дети — на тот стороне. Муж после двух инсультов, куда его тащить, — говорит 65-летняя Нина и кутается в светло-бежевую флисовую кофту. Делит привезенные газеты на кучи. — В ночь на 9 марта разбили прямым попаданием 15 домов.
— На улице Рыбалко вообще ничего не осталось. Там сейчас три семьи живут: Калинкин, Супрун и Наташа. Раньше 430 домов было. Все из-за того, что в 2015-м у нас оборудовали позиции. С тот стороны стреляли, и нам прилетало. Полсела под корень разбомбили. Сейчас стреляют друг по другу "Градами", а над нами снаряды летают туда-сюда, — невысокий мужчина в шапке нервно смеется. — Молодых много выехало. Воевать никто не пошел ни за тех, ни за этих. Мы эту войну не начинали. Смотрим телевизор, так страх берет — нет ей конца. Почти у всех — украинские каналы. У кого "спутник" — хорошо. Простые антенны забивает та сторона (боевики ДНР. — ГПУ).
— Год в потемках жили. Два месяца назад дали свет. Вчера опять вырубили — ремонт. Закупила в Бахмуте еды на неделю — все пропадет. Хочется уже покоя. Я сюда из Горловки в родительский дом переехала. Боюсь, когда не стреляют. После затишья мины и ракеты сильно летят, — неторопливо говорит Валентина. Жалуется на высокое давление.
— Хуже сейчас у нас на Жованке (село впритык к позициям боевиков, граничит с Зайцевым. — ГПУ). Туда не пускают, даже родню — стреляют очень. У меня на Криничной в Горловке брат остался. Созваниваемся раз в неделю. Связи почти нет. У нас "Лайф", а там МТС, — говорит пожилая женщина у окна.
— Люди мрут как мухи. У кого — давление вот нервов, у кого — сердце. Вот Урядник крепкий мужик был. Вышел на порог и упал — разбил инсульт. До больницы не довезли. Женщинам легче — плачем, когда страшно. Мужики в себе все держат. Иногда хочется выйти на улицу и выть. Иду в сарай и плачу там, — продолжает односельчанка. Держит в руках ключ от дома. — Много убитых. 26 марта соседку убило миной. Вчера приходила, говорили, а утром ее не стало. Неделю назад сама чуть не погибла. По улице шла, тихо так было. А потом мины одна за другой. Вскочила в чей-то двор и залезла под крыльцо. Полчаса там лежала, пока мины летали. Казалось, это никогда не закончится.
Марина встает первой и благодарит военных. За ней — другие.
— Хотим засветло разойтись, — объясняет Нина. — Когда сидишь дома, вроде не так страшно.
В поселке живут 250 людей
— Теперь в Зайцевом живет 250 людей, из них 22 ребенка, — говорит жительница Марина. — Есть и младенцы.
Зайцево — поселок городского типа Бахмутского района Донетчины. До начала войны имело 3459 жителей. Сюда заселяли россиян после Голодомора 1932–1933 годов. Поэтому большинство говорит на русском. Линия разграничения разделила поселок пополам. Больше всего пострадала от обстрелов самая длинная улица Маршала Рыбалко. Теперь там живет несколько семей.
— Мирных 10 жертв уже было. Выезжать никто не хочет. Куда ехать? Здесь все свое, квартиры обставлены. Многодетная семья недавно вернулась из Соледара. Выехали туда, когда Зайцево было "серой зоной". Получали выплаты как переселенцы. Потом Зайцево присоединили к Бахмуту. Платить перестали. Живут с огорода, — говорит Марина.
8 октября 2017-го на оккупированной территории Зайцевого во время обстрела смертельно ранили 48-летнего жителя, говорят в пресс-центре штаба АТО. Получил осколок в левое легкое и сердце. Умер в "скорой". Остались двое братьев, родители, жена и трое детей.
2 
1
Комментарии