25 декабря возле главной елки Украины на Софийской площади в Киеве собираются нескольких сотен людей. Пьют глинтвейн, едят шашлыки и жареные колбаски. По площади ходят с десяток Дедов Морозов и Снегурочек. Предлагают сфотографироваться с ними. За 50 грн можно покататься на каруселях и обзорном колесе.
Усач в курточке цвета хаки открывает лоток с пряниками, конфетами и сувенирами.
— Сегодня Рождество только у католиков? Или наше тоже перенесли? — интересуется у женщины в коричневой шубе.
Она выходит из палатки напротив. Достает из кармана зажигалку и папиросы.
— Православные празднуют в январе, как и раньше. Хотя я — за то, чтобы перенести. Потому что у нас все неправильно. Держат месяц пост. На Новый год все нажрутся, напьются. А с 2 января опять себя голодом морят. Нужно праздновать Рождество со всем миром — 25 декабря.
Дед Мороз и Снегурочка обнимают мальчика и девочку. Их мать в лисьей шапке фотографирует детей на мобильный. Рядом мужчина разговаривает по телефону.
— Можешь взять меня за бороду и загадать желание, — говорит мальчику Дед Мороз. — Оно обязательно сбудется.
Мальчик дергает так, что борода чуть не слезает. Дед Мороз придерживает ее.
— Спасибо, — говорит мать детей. Дает Деду Морозу 10 грн.
— И Снегурке что-то дайте, — говорит тот.
Женщина протягивает "десятку" и ей.
— Не развлечение, а сплошная обдираловка. Взяла с собой 500 гривен. Прошло полтора часа, а у меня остался полтинник, — говорит подруге женщина в короткой шубе из нутрии и высоких ботфортах. Губы накрашены ярко-красной помадой.
Стоят возле бесплатных детских горок. Их дочери ждут очереди, чтобы спуститься.
— У меня тоже такая беда — сколько ни возьму, все потрачу, — отвечает подруга в вязанной шапке и длинном красном пуховике. — Но сегодня себя ограничила — 300 гривен. Нужно что-то оставить на новогодние праздники. Цены такие, что с ума сойти. Недавно купила красной икры. За баночку заплатила 159 гривен. Думала, еще и черной взять. Знаешь, сколько стоит?
— Ну, тысячи 2 наверное, — говорит красногубая.
— Ошибаешься, дорогая. 7 тысяч 200 гривен.
— Рассказывай, как дела. На работу устроилась? — двое девушек несут в пластиковых тарелках шашлык и овощи гриль.
Останавливаются у стойки, где можно перекусить.
— Нет, и не собираюсь. Мой Сашка устроился программистом в какую-то американскую компанию. Обещают платить 50 тысяч. Зачем мне работать? Пока есть возможность, буду жить в свое удовольствие. Записалась в тренажерный зал. На Новый год в Буковель собираемся. Вчера ходили в спортивный магазин. Сашка купил мне лыжный костюм за 3 тысячи. На маникюр уже записалась, еще стрижку надо успеть сделать. Ты не знаешь специалиста? А то моя парикмахерша уехала к новому ухажеру в Турцию. Вроде, Наташка салон красоты открыла? Может, к ней сходить?
— Не советую, — подруга кладет в рот печеный помидор. — Недавно встретила ее возле дома. Приглашала на стрижку. Я, дура, пошла. Думала, сделает уступку — как-никак в школе лучшими подружками были. И что ты думаешь? Говорит: "У нас стрижка стоит 850 гривен. Но по дружбе с тебя только 800".
— Вот стерва.
— Еле сдержалась, чтобы в глаза ей этого не сказать. Бросила на стол 850. Сказала: "Не мелочись. Сдачу на чай оставишь".
— У нас перед Новым годом какая-то черная полоса началась, — двое мужчин опираются на перила возле снежной горки, с которой спускаются на санках-ватрушках.
Спуск с высокой горки стоит 30 грн, с той что поменьше — 25. Оба в коротких дубленках и шапках-ушанках.
— Алешка в школе шкаф поломал, Людка с работы уволилась. А тут еще и тетя на той неделе умерла. С каждой пенсии откладывала на смерть. Насобирала 10 тысяч. А нам пришлось в два раза больше доложить. Кафе заказали на 60 людей, а прошли почти 80. Хоть пост, от водки не отказались. На поминальном обеде гуляли, как на свадьбе. После смерти все о ней вспомнили, а как живая была, то никто и проведать не пришел. Три дня парализованная в доме лежала. Хоть бы кто поинтересовался, чего Петровны не видно?
— А чего же ее парализовало? Вроде ж здоровая баба была. Осенью еще дрова рубила.
— Да видно, от испуга. У соседей среди ночи дом загорелся. А он же — прямо на меже, у окон теткиных. Так испугалась, что речь отняло и руки-ноги отказали. Через неделю умерла.
Мальчик просит у отца купить еще один жетон на спуск.
— Сынок, больше кататься не будем, — мужчина качает головой. — Нужно домой возвращаться. А то обед остынет и мама расстроится.
Мужчина поправляет шапку сыну. Натягивает по самые глаза. Жмет руку товарищу.
— Лишних денег нет, — говорит на прощание. — Дом тетки нам осталася, так теперь нужно еще девять дней отбыть, а там и 40. Может, совесть у людей проснется и хоть не все поприходят.
3 
1
Комментарии