У дедушки с бабушкой был шкаф, в котором мне запрещали рыться. В нем под плотной кипой пестрых платков на верхней полке хранили документы. Но я думала, что открывать шкаф запрещено не поэтому, а из-за исписанной с внутренней стороны двери. На ней была целая коровья сага, написанная химическим карандашом.
Дверцы пестрели числами и коровьими именами. Первые даты рассказывали, что сага началась задолго до моего рождения. Имена через поколение повторялись. Коров звали Квиткой, Зорькой и Березкой, бычков — Тарасом или Борисом. В таком-то году, такого-то числа Березку спаровали. Такого-то месяца, в такой-то день она отелилась Квиткой. Тогда-то Бориса сдали. И все тому подобное.
Слово "сдали" ужасно меня пугало. Бычков было жаль. Пока были маленькими, приручала их, как щенков, и втихаря от бабушки кормила ботвой из огородной свеклы. А к телкам относилась не так тепло, потому что их не сдавали. С ними панькались. Я видела в этом дискриминацию.
Дверцы пестрели числами и коровьими именами
Мои родители живут в селе только летом. Поэтому коров не держат — только кроликов. Папа расселил их по половому признаку. Самцы Оцко, Гецко, Сруль и куча безымянных мальчиков-крольчат, живут мирно. А откормленные и блестящие Марися и Комидора дерутся и грызут друг другу уши. Спрашиваю у отца: будет ли нанимать осенью "киллера", или же сам с кролями справится? Папа заколебался:
— С кролями, может, и справлюсь, а крольчих — жаль.
Снова дискриминация. Кролики украсят рождественский стол, а крольчихи будут зимовать на теплой киевской лоджии.
2 
1
Комментарии
4