Лауреат Малой Шевченковской премии Олесь Ульяненко, 44 года, в парке на Прорезной садится на скамью под памятником туркменскому классику Махтумкули. Рядом кладет пачку "Честерфилда". Независимо оглядывается. Друзья называют его Ульяном.
Сколько ты романов написал?
— М-м... Где-то 12, — говорит хрипло. — Интеллектуальных.
Закладывает ногу за ногу. Солнце блестит на его кожных брюках. Черная куртка расстегнута. Нервными движениями часто поправляет шарф.
Кое-кто путает Ульяненко с его персонажами — мол, живет на чердаке, бомжует.
— Когда писал "Дофин сатаны", вырезал стате йки о маньячи шках, — рассказывает. — Все стены на кухне и в спальне обклеил. Маньяки, они такие подвижные, как сволочи. Чуть ты сдвинулся — слетаешь с темы, мля. Шо пишешь, на то и нарываешься. У меня вышла пове стина "Седой". Очень насыщенная уголовностью. Я и напоролся. Зазевался — де вочки меня клофи ли нули. Всего кружку пива выпил, а очнул ся в пять утра в какой-то развалюхе. Такое, как фильм Кустурицы, — ветер, шарики летят, у-у-у... Шугняк. Когда смотрю – есть жетон на метро. И ключ. А паспорт и удостоверение украли.
А как оберегаешься? Очерчиваешь меловой круг?
— В церковь хожу, отчего же....
Ты не работаешь?
— Че я не работаю? Вот сейчас кино пытаемся делать с Володей Тихим. Анна Павловна Чмиль обещает помочь. Не по моему роману, а новое придумываем. А страдания по роману "Сталинка", который хотели экранизировать, еще могут дли цца оче нь долго, мля.
В Кривом Роге на шахтах работал, на коксохиме
Ненормативную лексику употребляешь?
— В произведениях пытаюсь матерные слова употреблять, когда уже деваться некуда. А в жизни кто не матерится? Просто я человек на виду, вот оно и липнет. Выпил рюмку, а уже говорят, шо Ульян выпил ведро. Я любитель посиде ть в компании. А задачи напиться нет. Люблю водку, виски.
Квартира есть?
— После Шевченковской премии написал Кучме письмо — что нет жилья. И письмо каким-то чудом дошло. Через три дня — чух-чух, гоп-гоп! Двери откры вались — как вот сим-сим, откройся. Я и не заметил, как уже был на Позняках, на улице Гмыри. Живу скромно, конечно, с пирушками. А еще друг семьи у меня есть — телевизор.
Премию быстро растратил?
— А сколько там было?! Две с половиной штуки долларов на те деньги. Долги раздал. Попробовал бизнесом заняться. Ездил в Молдову, носков накупил, всякой хе рни. Ха-ха, — смеется Ульян. — Прогорел, как всегда. Умудрился без прописки поехать. Была только бумажка такая, как волчий билет, — что мне позволяется жить в городе Киеве.
А как в Киеве очутился?
— В 15 лет как спилил из дому... Промаршевал вплоть до Владивостока. У якутов жил, мля. Золото мыл. В Кривом Роге на шахтах работал, на коксохиме. После армии занесло в Питер. Панковал. Но скучно стало, не клеи лось с этими кацапами. Заштопал я кроссо вки проволокой, потому что уже пальцы вылезали. Надел ботинки. Положил свой роман за пазуху, украинский, — я его потерял потом, — да и поехал. В Украине пришел с тем романом к одному кремпу. Известный очень человек. Сказал: "Вы это где-то переписали". Я говорю: "Где?!" После того мне как заказало ходить по издательствам. А тем более по литкружкам, где собирались де тки всякие.
В Украине как раз начиналась бурные события.
— Они меня и накрыли. У меня дед сидел, все на выселках в Сибири были. Я возил почту из УГС, курьером в Вильнюс мотался. Открытки печатал на своей машинке.
Расскажи о своей семье.
— Баба у меня дворянка, мля. Родилась в Питере. Потом жила в Екатеринославе, а после поехала в Хорол. А деда... Когда разбили восстание Шамиля, чеченских детей расселяли по Черкасчине и Полтавщине. Отдавали в приюты. Царь был христианином, не убивал детей. Деда усыновила семья Ульяненко. Это в том селе, откуда писатель Леша Микитенко, — в Хвощовке. Братья бабки все воевали — кто у Григорьева, кто у Петлюры. Такой вот разнобой.
Ульян посматривает на часы в мобильнике. Скоро у него встреча с режиссером Тихим. Говорит, что старшая сестра живет в Америке, в Сент-Луисе. "Чесь ее туда занесло, — смотрит на свои тяжелые военные ботинки. — Родина — это где хорошо живется".
Рассказывает, что в паспорте он Ульянов.
— Папе когда-то написали так в метрике. Потом боялась баба переписы вать. А теперь мне уже лень переписы вать. Да и на шо? Я украинцем чувствую себя и с этой фамилией.
Говорят, у тебя жил какой-то художник по прозвищу Кактус?
— Кактус — это одна глуповатая журналистка придумала! — аж подпрыгивает Ульян. — Это был очень светлый человек — Саша Мисак. Талантливый художник. Умер от диабета, потому шо ни прописки, ни фига. И оранжевая революция помогла ему так, — Ульян дергается, выбрасывая пустую пачку "Честера". — Несколько лет жил у меня на кухне.
А жена твоя?
— Я уже сам тогда жил. Нет, ну я ее с уважением вспоминаю. Но это же было Лебедь, Рак и Щука. Ее тянуло в мещанскую жизнь. Если бы там остался — и двух рассказов не написал. Была любовь, да. А потом начала переходит в другое русло. То есть, нужно было просто жить. Я надел штаны и сказал: "До свидания". Они с тещей засмеялись, спрашивают: "Когда обедать придешь?" Думали, я шучу.
Так и живешь один?
— Один. Нет ли, спрашиваешь, кота? Да он сдохнет у меня, бедолага.
Сидишь без еды неделями?
— Дня три могу. Как-то переключаюсь. Хоть иногда жрать хочется как собаке. Но я вы носливый человек.
Малую Шевченковскую премию упразднили.
Ты — ее единственный лауреат. Не жалеешь?
— Наоборот: ни у кого нет, а у меня есть, бли н! Все эти, мля, здоровенные, их позабывают, а меня будут помнить.
Ты уже лет 20 в Киеве. Известных людей знаешь?
— Полпарламента у меня знакомых. Кириленко, например. Уважаю я этого человека. Просто так попало ему, шо "Наша Украина" просралась.
В паспорте я Ульянов
Подходит писатель Леонид Кононович, садится рядом. Ульян берет у него сигарету "Приму". Рассказывает о любимых киевских барах.
— Материал же где-то надо со бирать. Дай спички, Леша, — подкуривает, смотрит на часы и продолжает: — Я же не кабинетная крыса. Начну шататься по гламурным местам. Напишу книжку "Гламур" — шоб сперма скапы вала, — смеется Олесь и выдыхает дым.
Тебе закидывают чернуху.
— А где ты веселое сейчас видишь? Ну, покажи мне глаза веселые! Когда начинаешь входить в жизнь молодежи... Это жизнь улитки. Она ползет. Переползла. Дальше ползет.
Писать не поднадоело?
— Нужно немножко завязывать. Деньги зарабатывать учится.
— Переводить со шведского, — добавляет Кононович иронически.
— Какие языки знаю? Белорусский, — криво улыбается Ульян.
В Хороле бываешь?
— Да. Как папа умер, езжу к маме чаще. Лежу тихонько, книжку читаю. Не хочу я там очень рас хажи вать. Там той интеллигенции, может, два десятка. Да и те загнанные, как хорьки. По углам сидят.
Олесь теребит бородку, откидывает прядь с глаз. На руке, возле большого пальца, вы татуиро вана буква "С".
Твоя небритость и косичка — имидж?
— Людей шоб меньше пугать. Потому что я, когда растрепанный, мля, вообще.
1962, 8 мая — родился в Хороле на Полтавщине
1975 — окончил 8 классов местной школы
1980–1982 — служба в Советской Армии
1982–1984 — "питерский период"
1984 — вернулся в Украину
1988 — вышло в печати первое произведение – "Зимняя повесть"
1991 — вступил в брак с Натальей
1997 — Малая Шевченковская премия за роман "Сталинка"; журналист на СТБ
2006 — вышли романы "Сын тени", "Знак Саваофа", "Богемная рапсодия"
3 
1
Комментарии