17-летняя Аня сейчас живет в приюте для несовершеннолетних в Киеве, на Куреневке. Два месяца назад в Москве ее заставляли заниматься проституцией.
В игровой комнате под потолком висят воздушные шарики с надписью "Фокстрот". По случаю Дня спасителя бизнесмены устроили детям сладкий стол. 15-летний Родион Пащенко завязывает на Аниной шее белый шарик. Парень жил в Москве без документов несколько месяцев.
— Родик, развяжи, — просит Аня. — Летом моей бабке пришло письмо от тети Иры, которая пять лет назад уехала в Москву и исчезла, — рассказывает (вместо буквы "л" говорит "в"). — Тетя писала, что жива, просила выслать ее паспорт. Я отписала ей, послала свое фото. Вскоре подруга сообщила, что какая-то Елена нашла в Москве для меня работу — в ресторане. Я же учусь в кулинарном училище на кондитера. Обещали мне десять тысяч рублей ($385. — "ГПУ"). На заводе в Днепропетровске я перебирала арахис. За 30-килограммовый мешок платили пять гривен. В день перебирала по пять-ше сть мешков. В месяц имела 500–600 гривен. Тогда я собрала вещи и поехала. Парню Саше солгала, что еду на практику в Крым. Просила, чтобы сказал бабушке.
Родион ставит на DVD-проигрыватель диск с мультиком о Томе и Джерри.
— 15 августа я поехала с подругой Инной в Москву, — продолжает Аня. — Нас встретили Оксана и Виталик, лет по 25. На таксе отвезли на улицу Живописную, возле станции метро Щукинская. В двухкомнатной квартире обитали еще пять девушек, все из Днепропетровска. Спали на матрасах на полу. Ели чипсы, колбасу, шоколад, фрукты. На хорошее белье Оксана давала деньги, а затем высчитывала из зарплаты.
Аня вздыхает, смотрит на ладони.
Обещали мне десять тысяч рублей
— Девушек заказывали одни деды. Извращенцы какие-то — за волосы таскали, пальцами всюду тыкали. За два часа платили две с половиной тысячи рублей ($100. — "ГПУ"), за ночь — девять тысяч ($350. — "ГПУ"). Если клиент постоянно заказывал одну и ту же девушку, она получала половину. Если клиент новый — треть.
В комнату заходит дородная женщина-милиционер. Слушает Анин рассказ, а после открывает окно, чтобы проветрить.
— Первому клиенту я все рассказала, расплакалась, — продолжает Аня. — Он дал мне деньги и отпустил. Когда ловила на улице такси, остановилась милицейская машина. Я им все рассказала.
Говорит, что имеет в Днепропетровскую бабушку, дедушку и двух сведенных сестричек — 12-летнюю Настю и 10-летнюю Катю.
— Отец живет в Луганской области, не помню его. А маму убил отчим, татарин.
В помещении тепло, Аня — в футболке. Под левым локтем у нее десять продольных и поперечных шрамов.
— Хотела покончить с собой, — прикрывает шрамы правой ладонью. — Отчим пришел пьяный с работы. Пошел в комнату, к маме... А после отвел меня к своей матери, бабе Наде. Я услышала: "Я убил Лариску". Маму нашли школьники в мусорной яме возле школы. На шее у нее были кровоподтеки, но написали, что причина смерти неизвестна.
Воспитательница, капитан милиции Ольга Селютина, заводит девочку с розовым бантом и бледного мальчика, Рому. Родион смотрит телевизор, качаясь по полу.
— А ты завтра едешь! — говорит ему.
— Домой, к родной маме, — декламирует Родион, родители которого живут в Первомайске на Днепропетровщине.
— Сначала в Луганск, в приют, — уточняет воспитательница.
— Родным уже звонила? — интересуюсь у Ани.
— Нет, боюсь, — признается. — А об Инке, с которой уехала в Москву, ничего не знаю.
3 
1
Комментарии